О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 52

3) Расшатывание наследственности вместо комбинирования (с. 74—75). Основываясь на работах С. А. Филипченко и Н. А. Шелоновой (1946), где при превращении озимой пшеницы в яровую получилось огромное количество измененных форм, Мортон приводит мнение авторов, «что природа расшатанной наследственности, вызванной ассимиляцией измененных условий жизни, сходна с природой наследственности, расшатанной в результате отдаленной гибридизации. Эти результаты показывают, что обычное менделистское объяснение гибридизации, основанное на перекомбинации генов, не может быть правильным, ибо в точности такие же результаты получаются в потомстве чистых сортов под действием измененных условий». Далее Мортон ссылается на работы В. К. Карапетяна по превращению твердой пшеницы в мягкую. Он осторожно оценивает эту работу, но пишет: «Эта работа была упомянута в докладе Т. Д. Лысенко на сессий Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина в 1948 г. и встречена сомнениями и насмешками генетиков вне Советского Союза… Однако советские биологи, которые не хуже биологов д всего остального мира знают об опасностях, связанных с нечистотой культур и случайным перекрестным опылением, признают методику опытов удовлетворительной».

Мы же знаем, до каких нелепостей (вплоть до превращения сосны в ель или малиновки в кукушку) дошло направление, начатое Карапетяном. Сейчас достаточно веско эти нелепости опровергнуты. Но даже и без этих опровержений рассуждения Мортона удовлетворительными признать нельзя. Менделевская гипотеза комбинирования генов могла бы быть отвергнута только тогда, когда на основе гипотезы «расшатывания» удалось бы построить такой же прогноз числовых соотношений, который удается сделать по менделевским схемам.

4) Вегетативная гибридизация. Несомненно, что явления вегетативной гибридизации заслуживают тщательной проверки и изучения, но курьезно, что сам Мортон считает (с. 95): «Безусловно, верно, что при помощи дополнительных допущений явление вегетативной гибридизации можно объяснить с точки зрения ортодоксальной генной теории. Такая возможность внутренне присуща идеалистической генной теории, поскольку гипотетической сущности, уже наделенной столь удивительной многосторонностью, всегда можно приписать дополнительные свойства». Дополнительные допущения свойственны всяким научным теориям, а не только «идеалистическим». Они вполне законны и уместны, если с их помощью удается все более полно и точно описывать явления и овладеть ими в смысле возможности прогноза и управления. Недопустимы дополнительные гипотезы только тогда, когда они выдумываются специально для определенного уклоняющегося явления и за пределами этого явления остаются совершенно неиспользованными.

5) Описание и объяснение. Мортон указывает, что в нормальных случаях происходит четкое и ясное расщепление в соответствии с законами Менделя. Но автор ставит в упрек менделистам, что они дают только описание явления расщепления как распределения гипотетического вещества. Мичуринцы же, по мнению Мортона, «более скромны и не претендуют на то, чтобы дать детальное объяснение закономерного расщепления. Они, однако, полагают, что их подход к этому вопросу приведет в конце концов к его разрешению, причем это разрешение будет носить биологический, а не описательный характер. Для этого, чтобы понять сущность расщепления, к нему следует подходить не как к абсолютному явлению, а как к процессу обмена веществ» (с. 117).

«Скромные» мичуринцы, оказывается, и сейчас ничего не объясняют, но только обещают, что когда-нибудь объяснят. Старая пословица: «Не сули журавля в небе, а дай синицу в руки». Пока «мичуринцы» будут объяснять (очевидно, при помощи «крупинок» вещества и пр.), мы будем довольствоваться гораздо более скромным, но эффективным менделевским «описанием», отнюдь не отказываясь от углубления работы. Ведь и открытый Менделеевым периодический закон был сначала только «описанием», позволившим,, однако, предсказывать свойства неизвестных элементов, а потом сумели найти и «объяснение» этому закону, конечно, не окончательное, так как процесс объяснения; по существу, бесконечен. Объяснение расщепления и других явлений, связанных с наследованием, обменом веществ — совершенно пустая гипотеза, так как никакой помощи в описании явлений и прогнозе их она не даст.

6) Недопустимость «органа наследственности»: «Не может существовать орган наследственности, точно так же, как не может существовать орган роста, ибо как наследственность, так и рост представляют собой общие свойства живого вещества. Аналогии между воображаемым органом наследственности и органом мышления или органом, выделяющим инсулин, немыслимы, так как мышление или выделение инсулина не являются общими свойствами живых тел» (с. 147).

Трудно поверить серьезности подобной аргументации. Мышление не является общим свойством живых тел, но раздражимость — общее свойство, однако большинство животных имеют специальный орган, обслуживающий раздражимость — нервную систему. Подвижность тоже общее свойство и, однако, мы имеем специальные органы — мышцы. Размножение — общее свойство, но у большинства животных есть специальные органы размножения. Можно только утверждать со значительным основанием, что функции раздражения, движения и размножения, сосредоточившись в основном на специальных органах, не исчезли вовсе во всем живом веществе. Так же можно говорить, что в наследственности играют роль не только специальные органы — хромосомы, но и вся клетка, подобно тому, как есть основание утверждать (вопреки мнению И. П. Павлова), что условные рефлексы, главным местом выработки которых является кора головного мозга, в гораздо более слабой степени (как остаток от древних предков) могут вырабатываться и другими отделами головного мозга (опыты Зеленого).