О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 48

Протестуя против абсолютизации законов Менделя, Мичурин в 1932 году писал в статье «Товарищи комсомольцы, юные пролетарии и колхозники» (т. 4, с. 244): «…генетики признавали так называемый закон Менделя незыблемым. Я отрицал многие положения менделизма еще тридцать лет назад, считая его неприемлемым в плодоводстве. На Всесоюзной генетической конференции, происходившей в Ленинграде с 25 по 30 июня 1931 г. крупнейшие наши ученые заявили, что закон Менделя в наши дни — наивное занятие».

Какие «крупнейшие ученые» сделали такое заявление в 1931 году, мне неизвестно, так как в это время Лысенко только начинал свою деятельность и подавляющее большинство генетиков тогда были менделистами; здесь, видимо, сказалось огорчение Мичурина от того, что ученые не признавали его межвидовых гибридов, а гибрид Карпеченко сразу признали (на той же странице). К этому вопросу мне придется еще вернуться в главе, посвященной самому Мичурину. Но повсюду Мичурин критикует возможность использования законов Менделя для плодовых растений, но отнюдь не для однолетних растений — горох, овес, рожь, пшеница, просо и пр. (см. т. 1, с. 447, 498, 510, 516). Не привожу цитат, так как они приведены уже в выступлении Б. М.Завадовского (см. Стеногр. отчет сессии ВАСХНИЛ, с. 286—287), их в свое время приводил и философ Митин, когда он занимал вполне объективную позицию в этом вопросе (там же, с. 288); изменил же он эту позицию, конечно, не в силу научных соображений.

Справедливая сторона критики Мичурина сводилась к следующему: ввиду долгого периода созревания плодовых деревьев использование законов Менделя требует столь больших сроков, что практически их использовать нельзя, хотя отказываться от них в работе «дальнего прицела» тоже нецелесообразно;

гетерозиготность исходного материала и незнание генотипа приводят к чрезвычайному разнообразию первого поколения и частому возвращению к дикому типу, отчего нельзя предвидеть часто результатов скрещивания;

относительная дороговизна каждого экземпляра плодовых деревьев по сравнению, например, с однолетними растениями, естественно, налагала ограничение на объем работы.

Эти возражения совершенно справедливы, и потому законно искать иных методов работы. В какой мере это удалось Мичурину, разберем в специальной главе, а сейчас укажу, что некоторые возражения Мичурина были просто основаны на недоразумении:

1) смешение гена с признаком; Мичурин полагает, что менделизм связан с наследованием неизменных признаков, что, конечно, совершенно неверно.

Мичурин часто прямо пишет ген (признак), например, т. 1, с. 408— 409, т.е. считает ген и признак почти синонимами. Так действительно было в самый ранний период развития менделизма, но от этого генетики давно отказались. Наследуется не признак, а «норма реакции», и в зависимости от условий при том же генотипе получается иной фенотип. Но курьезно, что, критикуя менделистов за то, в чем они не виноваты, сам Мичурин впадает в гораздо больший грех — стопроцентного вейсманизма, так как то или иное проявление тождественного генотипа он объясняет не иным результатом пары генотип — условия, а возрождением старой отвергнутой идеи Вейсмана о «зародышевом отборе» (т. 1, с. 409): «…такая постепенная формировка структуры организма в сортах плодовых деревьев продолжается иногда целые десятки лет, в течение которых можно проследить безостановочную борьбу каждого гена за свое существование, причем выигрывают победу лишь те из них, которые найдут благоприятные условия для своего развития. Гены, унаследованные в более слабой степени или же не нашедшие удобной почвы для своего развития, частью совершенно исчезают, а частью остаются в латентном состоянии и иногда впоследствии могут передаваться потомству в других позднейших генерациях».

На с. 411 для конкретного случая Мичурин пишет: «…здесь, очевидно, гены материнского производителя — яблони Недзвецкого преодолели и совершенно вытеснили из участия в строении гибрида гены Антоновки». Эта статья была опубликована в 1923 году. Совершенно тождественные мысли повторяются и в работе «Итоги 47-летней работы по гибридизации», вышедшей в 1925 году (т. 1, с. 449). По этому пункту Мичурин более вейсманист, чем все современные менделисты, совершенно отрицающие борьбу генов (повторение «борьбы детерминантов» Вейсмана).

2) появление новых небывалых свойств и качеств. Здесь мы тоже имеем смешение понятия гена с понятием признака, но с другой точки зрения. Мичурину, как и многим другим критикам менделизма, кажется, что законы Менделя требуют или поглощения одного свойства другим, или промежуточного признака, но новообразования не допускают. Уже в предыдущем параграфе показано, что это совершенно неверно, и что самому Менделю были известны новообразования, сейчас они приводятся в каждом учебнике генетики. Законы Менделя и относятся исключительно к генотипу, проблеме наследственной традиции, и требовать, чтобы законы Менделя позволили предвидеть фенотип, столь же неразумно, как требовать, чтобы хороший портной сумел построить хороший самолет. Примеры Мичурина интереснейшие (особые свойства плодов Бере зимняя Мичурина — т. 1, с. 410, четыре совершенно новых признака у фиалковой лилии — т. 1, с. 302—303), они заслуживают самого внимательного изучения, но к данному вопросу решительно никакого отношения не имеют. Но любопытно отметить, кик Мичурин в 1915 году (когда он, как было указано, только понаслышке был знаком с менделизмом) объяснял появление одного из совершенно новых признаков фиалковой лилии: появление защитного от вредных насекомых зонтика из корней. Если это — действительное приспособление, то, так как оно возникло без всякого влияния естественного отбора, его можно считать хорошим примером предварительного приспособления, т.е. того довольно распространенного явлении, что то, что нам кажется приспособлением, может возникнуть вовсе не как приспособление, а лишь потом быть использовано организмом. Но Мичурин рассуждает иначе (т. 1, с. 303): «Тут причиной появлении такой мутации, скорее, можно считать простую случайность ими, что вернее всего, разумную силу приспособляемости каждого живого организма к борьбе за существование». Само собой разумеется, что такие новообразования вовсе не являются мутациями, отнюдь не появляются случайно, а само объяснение Мичурин приписывает психическим качествам растения. Можно привести много мест, ясно показывающих, что Мичурин наталкивается на факты, приведшие современных генетиков к ясному различию понятий фенотипа и генотипа. Например, на с. 352 первого тома (написано в 1917 г.) он говорит: «Ввиду замеченной мною при моих многочисленных опытах гибридизации растений наклонности наследственной передачи гибридами плодовых растений свойств и качеств не от ближайших растений-производителей, а через посредство их от их родительских растений своим внукам, следовало бы при выборе сортов скрещиваемых растений знать свойства и качества родителей их, что могло бы иметь большое значение хотя бы в приблизительном подборе желаемых качеств будущих новых гибридных сортов». Иначе говоря, Мичурин рекомендует не ограничиваться при подборе родительских форм качествами родителей (фенотипа), а обращать внимание и на генотип, который выясняется лишь по свойствам более отдаленных предков. Эта рекомендация совпадает с шутливой поговоркой менделистов: «Зрячая Гена поведет слепую Феню», которую совершенно напрасно осмеивает Гребень (Стеногр. отчет сессии ВАСХНИЛ, с. 254).