О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 191

191

Гл. 8. О монополии Лысенко

Методологическое возражение (Слепченко): вейсманизм-морганизм — «доказанный идеализм», следовательно, он должен быть отвергнут. Истинная марксистская идеология — Ленин из «Что такое друзья народа?»: на все времена, т.е. она нисколько не стесняет свободы науки, но откидывает беспочвенное фантазерство под флагом «мир из наших ощущений», и законы даются нами природе (в последнее легко впадают марксисты, что отвергнуто Сталиным) и отвергает беспринципный прагматизм. Колебания «идеологической оценки» дарвинизма и ламаркизма до 1948 года, Марр и пр., Покровский и пр.

Старое: Вольтер против окаменелостей и монофилетического происхождения человека, просветительный вандализм о метеоритах, Галилей против всемирного тяготения, против насекомоядных растений, до Дарвина Писарев и прочие против Пастера, Чернышевский против Гельмгольца и Лобачевского.

Наши философы: «Сколько: дважды два?» — «А сколько Вам угодно?».

Новая поповщина.

На какой почве вырос Лысенко? На искажении истории науки, талмудическом отношении к Ленину. Совершенно неверная статья о Махе в первом издании БСЭ: все у него неверно, никаких заслуг, на физику, якобы, только тормозящее влияние. О связи с теорией относительности — ни слова.

Во втором издании БСЭ совершенно не упоминается Дюгем, о котором так хорошо отозвался Ленин. Наши философы взяли от Ленина только осуждение: метафизика вытеснила диалектику, которая так богато представлена в махизме.

В первом издании БСЭ явная неразбериха, в статье «Теплород» написана, очевидно, каким-то философом, сплошная ругань о теплороде без всякого понимания исторического значения этой теории. В статье же «флогистонная теория» очень дельно указывается, что Лавуазье опирался на теплородную теорию, для своего времени бывшую прогрессивной.

О диалектическом методе из книги Ленина «Что такое друзья народа?», соч. Ленина, 4-е изд., 1941, т. I, с. 111—313.

(см. 103, с. 71).

с. 148. «Диалектическим методом в противоположность метафизическому Маркс и Энгельс называли не что иное, как научный метод в социологии, состоящий в том, что общество рассматривается как живой, находящийся в постоянном развитии организм (а не как нечто, механически сцепленное и допускающее потому всякие произвольные комбинации отдельных общественных элементов), для изучения которого необходим объективный анализ производственных отношений, образующих данную общественную формацию, исследования законов ее функционирования и развития».

с. 146. «Возражая Дюрингу…Энгельс говорит, что Маркс никогда не помышлял о том, чтобы «доказывать» чтобы то ни было гегелевскими триадами, что Маркс только изучал и исследовал действительные процессы, что он единственным критерием теории признавал верность ее с действительностью. Если же, дескать, при этом иногда оказывалось, что развитие какого-нибудь общественного явления попадает под гегелевское положение: отрицание отрицания, то ничего тут удивительного, потому что в природе это вообще не редкость…

Для всякого очевидно, что центр тяжести аргументации по Энгельсу лежит в том, что задача материалиста — правильно и точно изобразить действительный исторический процесс, что настаивание на диалектике, подбор примеров, доказывающих верность триаде — не что иное, как остаток того гегелианства, из которого вырос научный социализм, остатки его способа выражаться:

с. 150. « Маркс вслед за этим описанием прямо говорит, что его метод прямо противоположен методу Гегеля. По Гегелю развитие идет по диалектическим законам триады, определяет собой развитие действительного. Только в этом случае, разумеется, и можно толковать о развитии триад, о непререкаемости диалектического процесса. По-моему, наоборот, — говорит Маркс, — идеальное есть только отражение материального. И все дело сводится, таким образом, к «позитивному пониманию настоящего и его необходимого развития». Для триады не остается другого места, как роль крышки и шелухи («Я кокетничал гегелевским языком», говорит Маркс)».

По этому поводу замечу:

1) диалектическое понимание заключается в объективном исследовании и учете всех связей и взаимодействий;

2) это все время позабывается и пытаются навязать действительности диалектические законы, например, взрывов в языкознании (Марр, опроверг Сталин) или допущение того, что при социализме сам человек будет создавать социологические законы («Экономические проблемы социализма»).

3) Гегелевская схема остается справедливой во всех тех процессах, где участвует сознание: в развитии науки и — в значительной мере — в развитии общества, когда оно вступает в полосу сознательного прогресса.

В книге «Диалектика материализма» Александрова, там, где не выйти из противоречий, говорят, что противоречия есть свойство диалектики. Но диалектика не в том, чтобы смириться с неразрешимостью антиномий (позиция Канта), а не замазывать противоречия и последовательно их разрешать, с непрерывным возникновением новых использовать как стимул развития науки (Гегель). Наши квазифилософы и не гегельянцы, и не кантианцы, так как там, где нужно, они просто скрывают противоречия.

Связь философии и политики

Все время ругали Бертрана Рассела, Сартра и Мориака. Сейчас Сартр пишет пьесы в защиту СССР (Некрасов), Мориак тоже выступил в защиту мира. Бертран Рассел послал письмо Всемирной Ассамблее Мира, явно миролюбивого характера. Наши «философы» и подхалимы истошно вопят о необходимости бороться с «растленной» американской и прочей философией. При этом дело выставляется так, что вся буржуазная философия растленна, что у нас все благополучно. Что среди западных философов есть защитники растленной философии — это, конечно, верно, но их не так уж много, и мы знаем, что самые ненавистные имена — Бертран Рассел, Сартр и Мориак, — названия «растленных» не заслуживают. У нас же растленность имеет гораздо более широкое распространение как в смысле сверхъестественного подхалимства, так и в смысле непротивления самым диким, подлинно растленным явлениям, как антисемитизм.

191