О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 115

115

При изложении истории яровизации Максимов, в силу чрезмерной краткости изложения, совершенно опустил упоминание о предшественниках Лысенко. Он пишет: «…он (Лысенко. — А. Л.) поставил своей задачей не просто объяснить причины невыколашивания озимых при весеннем посеве, а найти способ заставить их выколашиваться, и притом такой способ, который был бы применим не только в лабораториях и на маленьких опытных делянках, но и в хозяйственных условиях. Этот способ был им действительно найден и получил широкую известность под названием метода яровизации» (с. 419).

Из текста Максимова можно сделать заключение, что до Лысенко никому из авторов не удавалось добиться колошения озимых в тот же вегетационный период. Это неверно. Близко подошедшим к решению вопроса был Гасснер, который на основании своих опытов, опубликованных в 1918 году, считал, что озимые сорта для перехода к колошению нуждаются в воздействии холода. Если в течение первых шести дней прорастания семян озимых ржи и пшеницы температура держится не выше 6—9°С, то озимые, высеянные с весны, нормально колосятся в тот же вегетационный период. Гасснер предложил метод «холодного проращивания», при котором семена озимых проращиваются на холоде, пока корешки не достигнут 3 см длины (Гребинский, с. 71). Этот метод холодного проращивания был проверен Максимовым и Поярковой (1925), получившими неопределенные результаты. Если проращивание на холоде проводилось зимой, то при весеннем посеве проращенные таким способом семена дали растения, колосившиеся в том же году. Если же проращивание на холоде производилось в мае, когда уже установилась теплая погода, то после посева проращенных на холоде семян растения все-таки не колосились. Опыты с промораживанием Прянишникова дали также отрицательные результаты (Гребинский, с. 71—72).

Ясно, что:

1) Между методом «холодного проращивания» Гасснера и методом яровизации (первоначально названным Лысенко методом «озимости») существует серьезное различие: метод Гасснера сводится к проращиванию семян озимых хлебов при низких температурах, а метод Лысенко — к охлаждению семян в состоянии слабого проращивания не меньше определенного срока в зависимости от сорта (Лысенко. Стадийное развитие растений, с. 202). Поэтому метод Гасснера есть действительно лишь слабый эмпирический зачаток гибкого метода Лысенко, отчего и получилось другое существенное различие: у предшественников Лысенко метод только иногда давал положительные результаты, а после Лысенко при соответствующем сортовом подходе результат получается безотказный.

2) Но не прав Лысенко в сравнительной оценке целевых установок своих предшественников и его самого. Лысенко считает (и это повторяет за ним и Н. А. Максимов, с. 419), что прежние исследователи, выяснявшие природу озимости, стремились объяснить причины невыколашивания озимых при посеве весной, вместо того чтобы заставить их колоситься при весеннем посеве (Гребинский, с. 72). Мы видим, что и предшественники Лысенко стремились заставить колоситься озимые при посеве весной, и иногда это им удавалось; больший успех Лысенко заключался в его более широком охвате и в том, что он дал лучшее объяснение. Чем лучше объяснение, тем сильнее наша власть над природой. Ломаный грош тому объяснению, которое не увеличивает нашу способность предвидения и овладения силами природы.

3) Следует признать, что Н. А. Максимов в 1929 году недооценил работу Лысенко, не считал ее научным открытием в точном смысле этого слова (см. § 7 настоящей работы), но к 1948 году пришел к переоценке его работы. Не будем вдаваться в причины такого перехода от «недолета» к «перелету».

Хорошо изложена у Максимова и история, предшествовавшая открытию Лысенко другой стадии — световой. Здесь предшественниками являются Гарнер и Аллард (1920), впервые заметившие, что некоторые растения зацветают тем скорее, чем короче день и длиннее ночь, почему в естественных условиях они начинают цвести лишь к осени, когда день укорачивается (Максимов, с. 423). Дальнейшие исследования и привели к различию между растениями длинного и короткого дня и к понятию фотопериодизма, т.е. к влиянию на растения соотношения между продолжительностью дня и ночи. Все эти работы сразу получили широкую известность, и из советских ботаников в этом направлении работали Любименко, Максимов и другие. Работы ученых в области фотопериодизма не ограничивались установлением простого факта необходимости темноты для развития растений короткого дня. Были получены интересные данные по проникновению в сущность фотопериодического воздействия: 1) показано, что этот процесс не связан непосредственно с процессом фотосинтеза (с. 427);

2) важно не просто соотношение между общим числом светлых и темных часов, а исключение света в течение достаточно длинного периода непрерывной темноты; 3) установлено экспериментально (Максимов, с. 428, 429), что именно листья, а не точки роста, являются органами восприятия фотопериодического воздействия и что из листьев это воздействие передается в точки роста, где и способствует прохождению подготовительных к цветению процессов. Эта передача осуществляется, очевидно, путем перетекания каких-то продуктов обмена веществ, природа которых остается пока невыясненной. Неудивительно, что эти факты заставили подумать многих ученых (например, Холодного или Чайлахяна), что этими веществами являются недавно открытые фитогормоны.

Максимов прекрасно излагает и учение о фитогормонах, однако вне связи с теорией стадийного развития. Важнейший из фитогормонов, ауксин, был впервые выделен в 1928 году (Вентом), но на вероятность его существования задолго до этого указывали наблюдения Ч. Дарвина, ряда других ученых и в особенности советского ученого Н. Г. Холодного (с. 290). В дальнейшем Кегль выделил ауксин в чистом виде и определил его формулу строения (Максимов, с. 291). Потом был найден гетероауксин, который научились добывать синтетически. Гормоны не считаются специфическими факторами роста, а лишь стимуляторами роста (Максимов, с. 293).

115