О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 55

О вкладе Мичурина в биологию разговор будет в третьей главе.

§ 23. Практическое значение МЕНДЕЛИЗМА-МОРГАНИЗМА

А. Прямой «вред» менделизма.

В предыдущих параграфах я подробно разобрал теоретические возражения против менделизма — морганизма. Но ведь Лысенко добился монополии в биологии, во-первых, множеством практических предложений (сейчас выяснилось, что вред от его предложений был получен немалый, а польза требует доказательств) и, во-вторых, указанием на вред и полную бесплодность менделизма — морганизма. Поэтому этот важный вопрос надо тоже рассмотреть. Его можно расчленить на два: вред, причиненный менделизмом, и практическая бесплодность этого учения.

Коснемся первой стороны: прямого вреда. В основном обвинительном акте, предъявленном менделизму в докладе Лысенко на сессии ВАСХНИЛ «О положении в биологической науке», мы имеем заголовки: схоластика менделизма—морганизма, идея непознаваемости в учении о «наследственном веществе», бесплодность морганизма-менделизма, о мичуринском учении. В начале чисто идеологические заголовки, но ясных указаний на прямой вред, полученный от менделизма, статья не содержит. Кое-какие указания разбросаны в стенографическом отчете и других опубликованных материалах. Я постарался собрать эти указания, хотя, конечно, за полноту поручиться не могу. Но ведь составление обвинительного акта есть обязанность прокурора, а не адвоката.

1) Вред от теории «летальных генов», т.е. таких наследственных факторов, которые в гомозиготном состоянии приводят к гибели индивида. В гетерозиготном состоянии летальные гены не проявляют себя, и морганисты во главе с А. С. Серебровским настаивали на исключении из состава племенных таких производителей, которые подозревались в наличии летальных генов, хотя бы они были по всем хозяйственным данным превосходными животными. Теория летальных генов не отрицалась и М. Ф. Ивановым, что ясно показано в параграфе 11 первой главы настоящей работы, но весьма возможно, что крайними менделистами, к числу которых принадлежал покойный А. С. Серебровский, были действительно сделаны ошибки в рекомендации выбраковки хороших производителей. Но вот какие обвинения приведены в докладе академика Л. К. Гребня (о нем см. тот же параграф 11) на заседании сессии: «Существует теория летальных генов при разведении серых каракулей. Получение серых каракулевых смушек на Украине от сокольских овец и от каракульских очень важно, так как серые шапки для украинцев представляют особый интерес. Нужны также серые смушки на папахи для командного состава Советской армии. В силу же теории летальных генов всех серых маток покрывают черными каракульскими баранами. То есть портят серые смушки. Теория эта дана была академиком А. С. Серебровским» (Стенографический отчет, с. 358).

Эта цитата вызывает полное недоумение. Ясно, что если бы все серые каракульские смушки были попорчены черными овцами, то этот метод сразу был бы забракован, а если получается половина серых, половина черных, так ведь и черный каракуль представляет большую ценность. Где же здесь убыток? Но берем второй пример Гребня (там же): «Существует теория крипторхизма, предложенная Я. Л. Глембоцким, учеником академика Серебровского. Она так же порочна. Чтобы не было крипторхов, Я. Л. Глембоцкий рекомендует спаривать прекосов с мериносами, т.е. превратить мясную породу овец в породу с меньшей мясностью, но зато с большими рогами. Не будет крипторхов, но зато на каждом баране теряется десяток килограммов живого веса. Переведите эту теорию на миллион овец — сколько потеряете мяса? Спасибо за такую теорию! Нельзя примиренчески относиться к подобным теориям».

Я не знаю, в какой мере правильно изложил Гребень предложение Глембоцкого (а в параграфе 11 первой главы было показано, как «вольно» обращается Гребень даже с литературным наследством своего учителя), но даже если все изложено правильно, то весь вред заключается в неудачном и, очевидно, не осуществленном предложении. Подсчитывать «вред» враждебной неосуществленной теории исходя из предположения, что она уже осуществлена, значит уподобляться гоголевскому Кифе Мокиевичу. Заключает Гребень фразой: «Не будем останавливаться на других примерах». Нет, было бы действительно интересно, чтобы в такой ответственной ожесточенной борьбе между двумя направлениями в биологии приведено было бы больше и более убедительных примеров.

2) Вред в селекции растений. Этот вред указывается в речи академика Д. А. Долгушина на сессии ВАСХНИЛ (с. 206—208) и в статье академика В. Я. Юрьева «Из практики селекции и семеноводства зерновых культур» (газета «Сельское хозяйство», 6 августа 1954 г.). Последнее мнение представляет особенный интерес. Академик Юрьев недавно по случаю своего 75-летия получил высокое звание Героя Социалистического Труда; работает он по селекции бессменно на Харьковской станции уже 45 лет, выведенные им и районированные сорта занимают около двух миллионов гектаров. На сессии ВАСХНИЛ он не выступал, но он был упомянут в речи менделиста Алиханяна как крупный селекционер, использовавший долголетний опыт, продуктивную деятельность и отсутствие ясно выраженных симпатий к одной из борющихся сторон. То есть мы в праве, казалось бы, ожидать от академика Юрьева строго объективного отношения. И статья Юрьева как бы подтверждает выступление на сессии Презента (с. 605 стенограммы), где он протестует против стремления морганистов приобщить к себе достижения наших главных селекционеров. Юрьев указывает, что все селекционеры сейчас следуют указаниям Мичурина, с одобрением указывает на заслуги Лысенко (яровизация как метод, облегчающий скрещивание озимых и яровых пшениц, внутривидовое скрещивание), осуждает за увлечение отдаленной гибридизацией академика Цицина и Державина, а в отношении менделизма говорит следующее: «Нужно отметить, что в начале моих работ по селекции в литературе господствовали воззрения менделистов—морганистов, которые утверждали, что наследственность обусловлена наличием в хромосомах тех или иных генов и под влиянием внешних условий не изменяется, а если «мутации» иногда бывают, то один раз в тысячелетие. Эти ложные воззрения сильно вредили делу изучения самой природы наследственности. Плодотворно работающие селекционеры не опирались на эти ложные воззрения: они видели собственными глазами, как растения под влиянием различных условий меняются и, не интересуясь, есть или нет генов высокой зимостойкости в растении, отбирали эти растении, если они хорошо переносят зиму».