О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 167

167

Ожидалось, что как многие «ученые», Н. И. Вавилов поймет «установку» Сталина и перестанет «мешать» Лысенко. Он не понял, несмотря на суровую политику того времени. В 1939 г. на посту президента ВАСХНИЛ его заменил Лысенко.

Как показано выше, Н. И. Вавилов продолжал «упорствовать». За разъяснение «теоретических ошибок» Н. И. Вавилова взялся мастер этих дел Берия и разъяснял так основательно, что выступать против «теоретических установок» Лысенко могли только герои. И к величайшей гордости нашей страны, такие герои нашлись. Знамя, выпавшее из рук бессмертного Н. И. Вавилова, поднял выдающийся ученый, престарелый академик Д. Н. Прянишников, с чрезвычайной резкостью выступил против Лысенко и написавший в 1944 году уничтожающую оценку книги Лысенко «Наследственность и ее изменчивость». «Враги» Лысенко не сдавались, потребовалась сессия 1948 года, чтобы сломить упорство. И на сессии некоторые ученые держались превосходно: упомяну Раппопорта, акад. Немчинова. Некоторые, выступавшие превосходно на сессии, в конце сдались. Не бросим им упрека: у каждого самого стойкого человека бывают минуты слабости. Вспомним Галилея!

После сессии 1948 года Лысенко приобрел новую власть, какая и не снилась ни одному ученому за все существование науки. Он и его сторонники диктовали не только биологам, но и представителям точных наук. Возьму для примера книгу нашего известного астронома В. В. Кукаркина «Исследование строения и развития звездных систем на основе изучения переменных звезд», 1949 — серьезное астрономическое сочинение, не имеющее никакого отношения к биологии. И однако, в предисловии на с. 7 автор был, очевидно, принужден написать «для проходимости» такие слова: «Автор стремился учесть итоги философской дискуссии по книге Г. Ф. Александрова и сессии ВАСХНИЛ о положении в биологической науке». Президент Академии наук С. И. Вавилов в статье по философским вопросам физики писал и с неодобрением о менделистах-морганистах, чего он не мог сделать искренне, будучи братом Н. И. Вавилова.

Прочищены были библиотеки для изъятия неугодной литературы, и этот процесс длился очень долго. На днях при подготовке к этой работе, я захотел навести справки о книге Д. Н. Прянишникова «Частное земледелие», 10-е изд., 1938 г. В библиотеке сельскохозяйственного института на карточке книги я нашел пометку: «устарела, пр. № 90 от 20.IV. 1951, 695» и от зав. библиотеки узнал, что все эти книги изъяты вовсе (в библиотеке СХИ нет фонда). Само изъятие не удивительно, так как заместителем министра высшего образования до сего времени оставался Столетов.

Кстати, это устаревшее сочинение Прянишникова в трехтомном энциклопедическом словаре, изд. 1955 года, приводится как одно из главных его (совместно с Якушкиным) произведений. Так кто же мог мешать Лысенко в его деятельности? Призраки? Нечистая совесть? Страх перед грядущим?

Но говорят и так: согласимся, что Лысенко нанес серьезный вред, но нельзя же весь недобор зерна и других культур относить на долю вины Лысенко, действовали и другие факторы: ошибки планирования, слабая материальная заинтересованность колхозников, недостаток людей и транспорта, отчего во многих районах нечерноземной полосы навоз не вывозят на поля, даже не сжигают (как это делают в степи из-за недостатка топлива), а просто сваливают в овраги или накапливают в огромном количестве. Почему же за эти грехи я делаю ответственным Лысенко, а не считаю ответственным Н. И. Вавилова за многие ошибки в сельском хозяйстве, причинившие тоже огромные убытки? Назову некоторые: монокультуры, мелкая вспашка, сверхранние посевы, массовое продвижение сои в новые районы и т.д. Мы не можем за эти ошибки считать ответственным Н. И. Вавилова, так как: он не обладал властью в плановых органах, но только консультировал и всегда протестовал против авангардистских мероприятий; хорошо помню одно заседание, когда разные журналисты доказывали «с цифрами в руках», какое благодеяние принесет соя в новых районах, как она полностью вытеснит овес: они снисходительно упрекали Н. И. Вавилова в том, что он, собрав первую в мире коллекцию сортов растений, очень робко и нерешительно ее использует. Должен сказать, что для лиц, стоявших далеко от селекции и семеноводства, действительно казалось иногда, что Н. И. Вавилов слишком осторожен и медлителен; у меня тоже создавалось иногда такое впечатление. Но у Н. И. Вавилова было средство борьбы со своими непомерно развязными противниками: тщательно поставленный учет на опытных полях и поэтому он мог исправлять сделанные не им ошибки в сравнительно короткий срок: два-три года.

Для Лысенко же всякий правильно поставленный учет был гибельным, поэтому он сознательно его устранял. В предисловии к книге B. С. Ястремского «Математическая статистика», 1956 год, читаем на 3 с.: «… преподавание математической статистики в экономических вузах долгое время не велось и было восстановлено лишь в результате всесоюзного совещания в марте 1954 года». А кто изгнал математическую статистику из экономических вузов? Ее изгнали после сессии 1948 г., так как вся математическая статистика была объявлена «подозрительной» из-за связи с менделизмом: «помогло» и то, что акад. Немчинов, статистик по специальности, решительно защищал хромосомную теорию на сессии ВАСХНИЛ. Но, может быть, B. С. Ястремский вредный морганист? О нет! На с. 42 той же книги с величайшим удивлением читаем строки, звучащие полным анахронизмом в 1956 г.: «…теория стихийного сохранения устойчивости свила себе гнездо и в области биологической науки. Противники дарвиновской и мичуринской науки, проповедники учения Вейсмана-Моргана-Менделя поставили многочисленные «доказательства» устойчивости в мире животных и растений». О высоких познаниях по генетике и теории эволюции профессора B. С. Ястремского эта фраза, конечно не свидетельствует.

167