О монополии Т. Д. Лысенко в биологии - Страница 131

131

Долгушину кажется, что правило оплодотворения яйцеклетки одним сперматозоидом возводится вейсманистами-морганистами в абсолютный закон. Если бы он был немного более грамотен в биологии, то, конечно, знал бы, что так никто не думает. Внедрение нескольких спермиев в одно яйцо и участие в оплодотворении не только возможно, но даже достигнуто экспериментально одним из видных участников в разработке хромосомной теории, Теодором Бовери на пороге XX века. Бовери работал с морскими ежами и от множественного оплодотворения получал, как правило, патологических личинок, в виде же исключения — вполне нормальных. Бовери объяснял вполне обоснованно тем, что при мультиполярных митозах, возникающих при множественном оплодотворении, мало вероятно (это он подтвердил и опытами с остроумно построенными моделями) возникновение нормальных наборов хромосом; работа Бовери была едва ли не первой работой, приведшей основательные аргументы в пользу учения о неоднородности хромосом. Не исключена возможность, что, и некоторые случаи уродств у человека объясняются также множественным оплодотворением. Множественное проникновение спермиев в одно яйцо, как нормальное явление, описано, например, у акул, но там лишние спермин в оплодотворении и в дальнейшем развитии не участвуют. Множественное оплодотворение в нормальной природе, безусловно, является редкостью, и, выражаясь тем же фигуральным языком, которым говорит Долгушин, можно сказать, что благодетельная природа позаботилась о том, чтобы такого беспорядка не получалось. Это легко наблюдать на тех же морских ежах под микроскопом, так как у них оплодотворение наружное. Как только в яйцо проникает сперматозоид, так тотчас на глазах же у наблюдателя возникает вокруг яйца оболочка, препятствующая проникновению в яйцо других сперматозоидов. Добиться проникновения нескольких сперматозоидов можно или применением анестезирующих веществ, препятствующих возникновению оболочки, или прилитием очень густой спермы, когда одновременно проникает несколько сперматозоидов. Поэтому получение организмов, имеющих одну мать и несколько отцов, с точки зрения хромосомной теории возможно, но чрезвычайно маловероятно, так как в огромном большинстве случаев получаются нежизнеспособные комбинации хромосом. Это, конечно, вовсе не означает принципиальной бесперспективности метода смешанной пыльца Мичурина, так как в этом случае оплодотворяет, в конце концов, одна пыльцевая клетка, другие же инородные пыльцевые клетки своими выделениями облегчают проникновение этого пыльцевого зерна в рыльце. Этот метод решительно ни в каком противоречии с хромосомной теорией не стоит.

Но лысенковцы считают, что множественное оплодотворение является не редким исключением, а правилом, и в пользу этого правила приводят необъяснимую иначе «щедрость» природы, производящую огромное количество, как будто избыточное, спермиев. Философским обоснованием этому служит, очевидно, известный постулат, которому следовал, между прочим, великий Ньютон, но который коренится глубоко в средневековой философии (перевожу с латинского): «Природа ничего не делает напрасно, и ничего не делает с помощью многого, что она может сделать с помощью немногого». Я не буду входить в обсуждение этого постулата, весьма плодотворного в истории науки, скажу только, что не всегда природа так уж щедра. Матка медоносной пчелы, как известно, оплодотворяется всего раз в жизни, и запас полученной спермы сохраняется всю жизнь. Так как она живет несколько лет и ежегодно оплодотворяет несколько десятков тысяч яиц, то общее число оплодотворенных, отложенных ею яиц достигает нескольких сот тысяч. Так как семяприемник матки очень маленький (в диаметре вряд ли больше миллиметра), то на каждое оплодотворенное яйцо приходится совсем немного, а может быть, только один спермий.

Ботаникам также хорошо известно, что обилие пыльцы очень варьирует и там, где встреча пыльцы с рыльцем обеспечивается специальными приспособлениями для опыления насекомых, как, например, у орхидных по классической работе Ч. Дарвина, там и количество пыльцы чрезвычайно резко сокращается. Никакой надобности привлекать участие многих зерен пыльцы при нормальном оплодотворении совершенно не требуется.

§ 55. Вегетативные гибриды. 1. Введение

Вегетативная гибридизация в мичуринской генетике играет такую выдающуюся роль, что этот вопрос следует осветить достаточно подробно (см. также § 33 этой работы). В совсем недавно появившейся (1955) статье «За дальнейшее развитие мичуринского учения» (в сборнике «Сто лет со дня рождения Мичурина) Лысенко пишет (с. 4): «После 1948 года экспериментальное получение вегетативных гибридов в нашей стране стало настолько обычным, что биологические журналы перестали давать о них информацию. У нас теперь уже никто не отрицает возможности получения вегетативных гибридов, вернее — вегетативных помесей, а это значит, что ни один мыслящий биолог в нашей стране не может теперь принять хромосомную теорию наследственности. Не так обстоит дело в ряде зарубежных стран, где эксперименты по вегетативной гибридизации еще не получили такого массового распространения. Поэтому здесь отдельные биологи-генетики, наиболее ярые противники мичуринской биологии, пользуются этим и продолжают вводить в заблуждение немалую часть научной общественности. Они объявляют, что вегетативные гибриды или, например, превращение путем соответствующего воздействия условий внешней среды наследственно яровых, не зимующих хлебных злаков в наследственно озимые, хорошо зимующие, — все это возможно, якобы, лишь в Советском Союзе. Иначе говоря, такие защитники метафизики и идеализма в биологии, или — что то же самое — вейсманизма в разных его вариациях, отказывают признать возможной вегетативную гибридизацию, а результаты опытов многочисленных исследователей-мичуринцев, получающих вегетативные гибриды, объявляют ложными. Подобного рода защита вейсманистских позиций в науке свидетельствует только о слабости вейсманизма».

131